| Главная » Статьи » Психология и педагогика |
Понимание как составляющая коммуникативного акта
|
|
|
Гриненко Г. В. Важнейший путь к пониманию Другого — это общение с ним. Процесс общения может длиться миг или годы, быть реальным или воображаемым, собеседники могут находиться рядом в пространстве и во времени или быть удаленны друг от друга на тысячи километров и лет, но в любом случае один из них передает, а другой воспринимает некоторое сообщение (информацию), или же они последовательно меняются ролями передающего и воспринимающего. Этот процесс передачи сообщения и есть то, что в самом общем смысле называют коммуникацией. Важнейшую роль в человеческом общении играет речевая коммуникация, то есть передача сообщений посредством особой системы знаков — языка, хотя передаваемый текст может включать в себя и невербальные знаки (жесты, мимика и т. д.) или даже быть полностью невербальным. Рассматривая понимание как составляющую коммуникативного акта, мы получаем возможность взглянуть на сам процесс понимания с особой точки зрения и выявить как ряд существенных факторов, влияющих на него, так и различные виды самого понимания. Коммуникация может представлять собой отдельный коммуникативный акт, а может состоять из множества таких актов (упорядоченных во времени). Поэтому анализ коммуникации требует в первую очередь исследования структуры коммуникативного акта. Уже при первом взгляде на коммуникативный акт мы можем выделить три важнейшие его составляющие: коммуникатора (Кr) — субъекта, который передает сообщение, коммуниканта (Kt) — субъекта, который воспринимает сообщение, и собственно само сообщение — заданное как некоторая последовательность знаков, то есть текст (Т). Отсюда коммуникативный акт можно представить в виде формулы: Кr — Т — Kt. Но если нашей целью является исследование понимания, то такая упрощенная структура коммуникативного акта далеко не достаточна: необходимо еще выделить процедуру порождения (I-) и восприятия (-I) текста. Тогда получаем: Кr I— T —I Kt. Восприятие текста, безусловно, является необходимым условием его понимания, но текст можно услышать или прочитать, и тем не менее не понять. Следовательно, занимаясь проблемой понимания, мы должны от текста как последовательности знаков отличать смысл и/или значение этого текста. Но — и здесь коренится одна из возможных причин непонимания — смысл, вкладываемый коммуникатором в текст (обозначим его как Т^), может не совпадать с тем, который коммуникант понимает (^Т), то есть мы имеем: Кr I- Т^- Т -^Т -I Kt, где Т^ может быть тождественно, а может быть и не тождественно ^Т. Возникшее непонимание (Т^≠^Т) может быть результатом ошибки (один из субъектов неправильно понимает смысл какого-то слова в составе текста V), следствием использования многозначного термина (различные субъекты используют различные смыслы этого термина), изменением смысла выражения под влиянием контекста использования и т. д. Но в любом таком случае наш собеседник не поймет нас, до него донесётся вовсе не та мысль, которую мы хотели ему сообщить. Но в любом случае возникает пространство непонимания одним субъектом коммуникации другого. Анализ этой проблемы показывает, что смысл и значение, вкладываемые в текст или воспринимаемые из текста, могут зависеть от ряда факторов: времени (t) и места (р), где находятся, соответственно, коммуникатор и коммуникант, особых условий (q), причин (m) и целей (с) коммуникации, а также от тех субъективных картин мира (w), которые они вольно или невольно принимают. Упорядоченная последовательность этих факторов составляет то, что в современной логике принято называть «точкой соотнесения»: i = <t,p,q,m,c,w>. Тогда формула, описывающая структуру коммуникативного акта, приобретает вид: Кr <i> I- T^-T-^T -I Kt <i'> или, в развернутом виде: Кr < t,p,q,m,c,w > I- Т^-Т-^Т -I Kt < t',p',q',m',c',w'>. Боюсь, что при взгляде на эту формулу, многим читателям придет в голову мысль, которая неоднократно посещала всех тех, кто занимается проблемой понимания: чем больше углубляешься в эту проблему, тем больше удивляешься, как мы все-таки умудряемся понимать друг друга! И в целом проблема понимания по мере углубления её исследования представляется все более и более сложной и многоаспектной1. В данной статье я остановлюсь здесь только на некоторых составляющих коммуникативного акта, оказывающих особенно большое влияние на понимание текста. Формула, описывающая логическую структуру коммуникативного акта, обладает некоторой зеркальной симметрией: в роли самой зеркальной грани2, разделяющей и объединяющей «два мира» — «Предзеркалье» и «Зазеркалье», выступает текст Т, занимающий центральное место в формуле. Но только текст обладает двойственной природой: в нем слиты и материальная сущность (последовательность материальных знаков) - носитель смысла и значения, и идеальная сущность — сами смысл и значение. И я с удивлением обнаружила, что в роли «зеркала» выступает собственно материальная оболочка текста, сохраняющаяся, так сказать, в единственном экземпляре, тогда как идеальная сущность двоится. И при этом смысл и значения текста уже не входят в «грань миров», а существуют в различных мирах — мирах вступающих в коммуникацию Субъектов и потому раздваиваются на смысл и значения, выражаемые в тексте — Т^, и смысл и значения, воспринимаемые в тексте, — ^Т. Поэтому начну с характеристики текста и составляющих его знаков. Строго говоря, общепринятого определения текста в настоящее время не существует. В основном тексты изучаются в семиотике и лингвистике. При этом в семиотике под текстом имеется в виду «осмысленная последовательность любых знаков, любая форма коммуникации, в том числе обряд, танец, ритуал и т. п.», в то время, как в языкознании под текстом имеется в виду только «последовательность вербальных (словесных) знаков» [3. С. 507]. Таким образом, семиотическое определение текста является более широким, нежели лингвистическое, именно его я здесь и буду придерживаться. В зависимости от характера знаков, образующих текст, тексты можно поделить на полностью вербальные, на полностью невербальные и комбинированные (вербально-невербальные). Хотя основным объектом рассмотрения будут вербальные тексты, но, анализируя процесс общения, мы должны учитывать, что в нем всегда задействованы еще и невербальные знаки, в большей или меньшей степени сказывающиеся на понимании текста - вплоть до изменения его смысла на противоположный. Так, например, пусть некий субъект, принадлежащий к англосаксонской культуре, произносит классическую формулу: «Клянусь говорить правду и только правду», — но делает это, скрестив пальцы руки, что в данной культуре делает клятву недействительной. Эти скрещенные пальцы выступают в данной ситуации как особое условие — q, которое может пониматься как невербальная составляющая текста. Вербальный текст (V) в данном случае — это произнесенные слова, но полный текст (Т), продуцированный коммуникатором в данной ситуации, носит комбинированный вербаль- но-невербальный характер T=V+q, и мысль, выраженная в нем (Т^) коммуникатором, есть отрицание мысли, выраженной в V (то есть V^). Коммуникант же при этом может понять только вербальный текст и, соответственно, мысль, выраженную в нем (V^=^V), но истинный смысл сообщения он при этом не поймет (то есть T^≠^T)3. Далеко не каждая последовательность знаков является текстом. Для этого она должна отвечать определенным требованиям внешней связности, внутренней осмысленности, цельности, то есть текстуальности. Но текст всегда состоит из знаков и его смысла, и значение зависит от смысла и значения знаков в его составе. Поэтому остановимся сейчас на проблеме знаков. Знаки играют важнейшую роль в формировании и развитии человеческого сознания. «Человеческая цивилизация невозможна без знаков и знаковых систем, человеческий разум неотделим от функционирования знаков, — а возможно, и вообще интеллект следует отождествить именно с функционированием знаков», — справедливо указывал один из основоположников современной семиотики Ч. Моррис [4. С. 37—38]. Использование знаков и знаковых систем позволяет человеку оперировать в своем сознании с «заместителями» объектов внешнего мира, создавать знаковые модели действительности, выявлять свойства и отношения между такими объектами и, что самое главное для нас, именно использование знаков позволяет людям передавать сообщения друг другу. В понимании природы знаков существуют различные подходы, поэтому я считаю необходимым зафиксировать определение, которого я буду придерживаться в данной работе: Знак — материальный объект, чувственно воспринимаемый субъектом и используемый для обозначения, представления, замещения другого объекта, называемого значением данного знака. В качестве знака могут выступать объекты самого различного типа: предметы, явления, свойства, отношения, действия и т. п. Знаки являются объектом изучения в различных дисциплинах: логике и лингвистике, философии и психологии, биологии и антропологии и т. д., но центральным объектом исследования они стали в особой науке о знаках — семиотике, основоположником которой считается Ч. Пирс (1839—1914), но сформировавшейся только в середине XX в. Материальный объект может выступать в качестве знака, становясь тем самым материально-идеальным образованием, только в особом процессе или знаковой ситуации (семиозисе), включающем в себя сам знак, его смысл и значение, а также субъекта, использующего данный знак. В графической форме семиозис обычно задается как треугольник, три вершины которого представляют собой соответственно: «знак — значение — интерпретатор» или «знак — смысл — значение». Все четыре составляющих семиозиса могут быть заданы в тетраэдре, каждая грань которого, являясь треугольником, выражает свой аспект семиозиса1. Все знаки, используемые людьми, можно поделить на языковые и неязыковые. В процессе познания особо важную роль играют знаки, организованные в язык. Особенностью языковых знаков является то, что они входят в систему знаков и функционируют как знаки только в ней, в соответствии с имеющимися в ней правилами — как явными, так и неявными. Образование сложной системы знаков приводит к появлению в ней особого типа знаков, которые ничего не обозначают вне данной системы, а служат для указания на отношения между самими знаками внутри системы, выполняя тем самым роль особых функторов, организующих знаки в упорядоченные последовательности (например, скобки, запятые и т. п.). Такого рода знаки в логике получили название синкатегорематических. Отсюда — фундаментальное деление всех знаков на категорематические (значащие в подлинном смысле слова) и на синкатегорематические, которые скорее можно назвать указывающими на что-то. Говоря ниже о знаках, я в основном буду иметь в виду категорематические знаки. Исторически естественный язык возник в форме устной речи, (в период палеолита); в эпоху древних цивилизаций на основе пиктографии возникает письмо, являющееся как бы «переводом» звуковой формы языка (воспринимаемую акустически) в графическую (воспринимаемую визуально). В ряде цивилизаций возникли системы знаков, которые можно охарактеризовать как языки, в которых материальная природа знаков иная. Во-первых, это могут быть акустические, но не словесные знаки («язык барабанов», «язык свиста» и т. п.). Во-вторых, это могут быть вообще не акустические знаки, например, жесты и позы (скажем, в «языке рук» и в «языке танца»). В других случаях роль знака могут выполнять предметы определенного качества и в определенной позиции (в «языке мушек» мушка на кончике носа — знак ревности, в «языке вееров» сложенный веер — знак отказа и т. п.). В XIX—XX вв. был специально разработан особый язык для глухонемых, не способных воспринимать устную речь (язык жестов, воспринимаемый визуально) и язык для слепо-глухонемых-немых (воспринимаемый тактильно). Таким образом, материальная природа объектов, используемых в качестве знака, оказывается не принципиальной для когнитивных процессов и функционирования языка, а детерминируется в основном удобством или доступностью продуцирования и восприятия знаков. Но все эти языки можно рассматривать как «перевод» естественного языка из одной знаковой формы в другую. Принципиальное отличие знаков от любых других объектов состоит в том, что знак всегда есть «двусторонняя» (по крайней мере) сущность: являясь материальным объектом, знак используется для обозначения (референции или указания) на другой объект — свое значение. Под значением в семиотике понимается объект, который обозначается, замещается, репрезентируется знаком; отношение между двумя объектами, выступающими соответственно в роли знака и значения в процессе семиозиса, и называется отношением обозначения. То, каким образом устанавливается отношение обозначения и, в первую очередь — референции, связано с типом и природой знаков. С категорематическими знаками в семиотике обычно связывается несколько видов значения: предметное, смысловое и экспрессивное. При анализе сакральных текстов и сакральной коммуникации приходится говорить еще и о магическом значении знаков (но здесь мы его касаться не будем, см. об этом [1]). Из всех видов значения основное внимание в логике, лингвистике и семиотике обычно уделяется предметному значению. Под предметным значением обычно имеется в виду тот объект (предмет, субъект, свойство, отношение, явление, ситуация, действие и т. п.), который собственно замещается, репрезентируется данным знаком. Этот объект может быть материальным или идеальным, существовать в реальной действительности или в виртуальном мире, быть отдельным предметом или классом, свойством или отношением и т. п. В естественных (национальных) языках, один и тот же знак может обозначать различные объекты. Многозначность знаков является важным свойством естественного языка, увеличивающим его выразительные средства, служащее основой для создания тропов и метафор. Различные знаки одного и того же языка могут иметь в качестве предметного значения один и тот же объект или объекты. Знаки, будучи самостоятельными объектами, могут сами выступать в качестве значений других знаков, тогда мы имеем дело со знаками знаков. Под смысловым значением знака имеют в виду ту информацию о предметном значении, которую несет, передает, выражает сам знак, или которую вкладывает в знак человек, продуцирующий его, и понимает субъект, воспринимающий знак; это информация об определенных свойствах, чертах, характеристиках объектов, составляющих предметное значение данного знака. В случае, когда объект, являющийся предметным значением данного знака, не существует в действительности, смысловое значение задает, формирует идеальный объект или абстракцию. Объекты, которые в одних случаях и для одних знаков выступают в роли смысла, выражаемого знаком, в других случаях и для других знаков могут выступать в роли предметного значения. Так, предметное значение сложной конструкции «смысл знака а» тождественно смысловому значению знака α. Под экспрессивным значением знака имеются в виду эмоции, чувства, желания человека, выражаемые им посредством использования данного знака в данном контексте или ситуации. Интонации, с которыми произносятся выражения (радостные, удивленные, раздражительные, печальные и т. п.), или громкость могут выражать различные эмоции говорящего, что и составляет экспрессивное значение знака при данном его использовании. При этом один и тот же знак (или набор знаков) в разных ситуациях и контекстах использования может получать совершенно различное экспрессивное значение (так, слова «Ненавижу тебя!» могут быть сказаны так нежно, что окажутся равноценными: «Люблю тебя!»). В таком случае экспрессивное значение является характеристикой не самого знака, а его конкретного использования. Контекст и/или ситуация использования часто важны и для установления предметного и смыслового значений. Так, в случае многозначных и двусмысленных1 терминов, контекст и/или ситуация использования может детерминировать одно из возможных для данного знака предметных и смысловых значений. Контекст и/или ситуация использования могут даже изменять предметное или смысловое значение термина на противоположное. Но принципиальное различие здесь состоит в том, что и вне контекста использования — для знака, взятого в изоляции, — одно или несколько предметных и смысловых значений закреплено за данным знаком (в пределах данного языка). Тогда как экспрессивное значение у знака, взятого в изоляции, вообще может отсутствовать. Экспрессивное значение языковых знаков тесно связано с личностью и нормальным для этой личности словоупотреблением. Так, слова «Это некрасивый поступок» в устах вежливого и деликатного человека могут выражать гораздо более сильные отрицательные эмоции, нежели слова «Это свинский поступок» в устах менее воспитанного человека. И наоборот, самые грубые ругательства, проклятья и божба в устах человека, привыкшего к такому словоупотреблению, могут выражать радость, нежность, умиление и т. п. Экспрессивное значение связано и с выбором субъектом-пользователем лексики, так, само использование одного из синонимичных терминов «лик — лицо — морда — харя» может выразить чувства говорящего по отношению к описываемому объекту. Или другой пример: после завоевания Древней Персии Александром Македонским побежденные часто описывали победителя в терминах «дэвовского языка», то есть в тех специальных терминах, которые использовались до того только для описания «нечистой силы» в зороастризме. Сами по себе эмоции, чувства, желания человека не обязательно выступают в роли именно экспрессивного значения: они могут также составлять предметное значение знака (у глаголов «любить», «ненавидеть», существительных «радость», «печаль», прилагательных «веселый», «грустный» и т. п.). Могут они входить и в состав смыслового значения («мой любимый человек», «этот мерзкий тип» и т. п.). Отдельные языковые выражения, например, междометия, имеют только экспрессивное значение, в таком случае можно сказать, что предметное и экспрессивное значения здесь совпадают. Экспрессивное значение в естественном языке часто выражается экстралингвистическими средствами (мимика, жесты, поза говорящего), что является предметом изучения в прагматике и психолингвистике. Выделив и различив эти три вида значения, введем для них специальные обозначения: предметное - П, смысловое -Си экспрессивное — Э. Тогда информация, вкладываемая коммуникатором в текст и воспринимаемая коммуникантом из текста, отобразится, соответственно, как: Т^ = П^ + С^ + Э^ и ^Т = ^П + ^С + ^Э, 1 На самом деле здесь надо говорить о «многосмысленных» терминах. и формула структуры коммуникативного акта примет вид: Kr < t,p,q,m,c,w > I - П^+С^+Э^-Т-^П+^С+^Э - I Kt <t',p',q',m',c',w'> Теперь мы начинаем осознавать, что полное понимание текста, который один субъект сообщает другому, требует совпадения значений всех видов. Но это еще не все. Трудность состоит и в том, что передаваемый текст может быть многослойным, то есть содержать несколько слоев или уровней значений, то есть формула может приобрести вид: Kr < t,p,q,m,c,w > I- П2^+С2^+Э2^ - Т П3^+С3^+Э3^ (аналогично — правая половина формулы, связанная с коммуникантом). Многозначность текста может быть результатом случайности и ошибки (например, оговорки или описки), но наиболее интересный для меня случай, когда коммуникатор сознательно продуцирует текст таким образом, чтобы он мог выразить различные значения: чаще — два смысла, из-за чего текст становится двусмысленным. При этом различные смыслы могут быть предназначены как для одного и того же коммуниканта (например, в анекдоте или остроте), так и для различных коммуникантов (скажем, для одного — фальшивое, а для другого — истинное сообщение). Рассматривая способы задания многозначности, необходимо опять учитывать двуединую природу знаков и текстов, построенных из знаков. Поэтому можно выделить два основных случая: 1. Многозначность текста, связанную с тем, что внутри одного текста (то есть материальной оболочки, последовательности знаков) имеется другой (другие), и каждый из них обладает собственным набором значений, то есть текст является многослойным. 2. Многозначность одного и того же текста (то есть одной и той же последовательности знаков), то есть текст содержит несколько слоев смысла и значения и является многозначным. Рассмотрим сначала первый случай. Учитывая расширенное (семиотическое) понимание текста, принятое в данной работе, в этом случае можно еще различать варианты: 1а. имеет место комбинированный вербально-невербальный текст T=V+nv, где V есть вербальный текст, a nv — невербальные знаки, и, соответственно, один смысл имеет вербальный текст, а другой — полный комбинированный; lb. имеет место чисто вербальный текст V1, внутри которого имеется еще один вербальный текст V2, то есть V1(V2)1. В случае 1а. мы имеем дело с особым жестом, позой, действием, выражением лица коммуникатора или каким-либо еще особым условием коммуникативного акта, являющимся невербальным знаком в составе комбинированного текста. Пример такого рода приводился ранее (произнесение клятвы со скрещенными пальцами). Случай lb. есть наличие двух слоев текста (материальных оболочек) в чисто вербальном тексте (или в общем случае — однотипно продуцированном тексте). Примером такого рода может служить, скажем, письмо, зашифрованное с помощью «решетки». Для коммуникатора, не имеющего в своем распоряжении шаблона решетки, письмо может представлять собой невинную болтовню. Но когда мы накладываем на текст письма соответствующий шаблон, в его прорезях читается совсем другое, скажем, информация о готовящемся заговоре. Заведомо двухслойный текст представляет собой акростих, где один смысл заключен в тексте стихотворения, а другой в 1 Строго говоря, в этих случаях 1а. и lb. надо было бы говорить не о вербальном тексте, а об однотипном тексте, то есть таком, где применяется один и тот же способ продуцирования, например, чисто вербальном и при этом письменном, чисто вербальном и при этом устном, чисто жестовом и т. п. Но здесь я делаю акцент на вербальных текстах. тексте, образованном начальными буквами каждой строчки (при чтении сверху вниз). В Византии, например, верили, что змеи не будут беспокоить голубятню, если в каждом ее углу написать (по-гречески) слово «Адам», которое рассматривалось как акростих из греческих слов «восток», «запад», «север» и «юг». Со своеобразным видом многослойного текста (текста в тексте) мы встречаемся в такой форме литературного произведения, как венок сонетов, где последний сонет создан из первых строк каждого из предшествующих сонетов. Еще один весьма специфический вид двухслойного текста — это палиндром, его особенность состоит в том, что один из текстов записан слева направо, а другой справа — налево. Особенностью собственно палиндрома является тождество этих двух текстов. Еще одна разновидность двухслойного текста — это такой, где при чтении «наоборот» имеет место правильно построенный текст, но уже отличный от того, который имеет место при «прямом» прочтении. Такого типа особенности текста могут оцениваться как признак магической силы в тексте и наличия магических взаимосвязей между смыслами и значениями прямого и обратного текста. С точки зрения каббалистов, текст Торы (Пятикнижие Моисея) является многослойным, так как в нем, помимо общедоступного очевидного текста, имеется еще зашифрованный. И именно для его расшифровки и применяются методы каббалы (в частности, такие, как гематрия, нотарикон и др.). Случай 2 — это такой, когда мы имеем дело только с одним текстом (материальной оболочкой), но он обладает различными значениями и смыслами. Двусмысленность одного и того же текста может быть связана с тем, что текст является в некотором смысле неполным или неправильно построенным. Так, широко известен пример: Казнить нельзя помиловать. Это предложение приобретает один из двух противоположных смыслов в зависимости от того, где именно поставлена запятая: Казнить, нельзя помиловать. / Казнить нельзя, помиловать. Двусмысленность текста может быть связана с таким вхождением в состав текста демонстратива1, когда языковые правила не позволяют нам точно определить его значение. Например, во время ежегодного собрания адвокатов один из адвокатов встает и говорит: «Нам предложили почтить вставанием память умерших адвокатов, жаль, что это редко происходит» [2. С. 204]. Из-за неопределенности в истолковании значения демонстратива «это», вся фраза может пониматься «жаль, что редко предлагают почтить вставанием память умерших адвокатов» или «жаль, что редко умирают адвокаты». Вхождение в текст даже одного многозначного слова существенно для значения и смысла всего текста в целом: ведь значение и смысл сложного выражения является производным от значений и смыслов составляющих. Поэтому, если какое-то имя обладает в данном языке несколькими различными значениями и/или смыслами, то текст, в состав которого входит данное имя, получает соответственно различные значения и/или смыслы, в зависимости от того, какое именно из имеющихся значений или смыслов связывается с этим именем. Но многозначными могут быть не только отдельные слова текста, но практически все используемые в нем категорематические термины. Например, в суфийской поэзии (в частности, персидской) весьма распространены стихи, которые имеют несколько слоев смысла, причем соответствующие слои смысла имеют практически все значимые слова в составе текста. Такое стихотворение может читаться и пониматься как любов- 1 Демонстративами называются выражения, не имеющие самостоятельного значения в изоляции, но обретающие его в соответствии с определенными правилами в контексте или ситуации использования, например, демонстративами являются местоимения. ное, религиозное, философское, политическое и т. д. — в зависимости от выбранного типа смыслов. Интересно, что в современных персидских словарях значения ко многим словам так и даются с соответствующими пометками: любовное, религиозное и т. п. Умберто Эко в [6. С. 69] приводит интересный пример фразы, которая является правильно построенным предложением как на латыни, так и на современном итальянском: «I vitelli dei romani sono belli». Если понимать ее как предложение на латыни, она значит: «Ступай, Вителлий, на воинственный глас римского бога». Однако на современном итальянском она означает: «Телята, которых разводили (разводят) римляне, хороши собой». В данном примере каждое слово, кроме «римляне» (romani), на латыни и на итальянском имеет принципиально различные значения и смысл. Что же касается «romani», то, хотя и на том, и на другом языке оно означает «римляне», но на латыни — это граждане государства — Древнего Рима, а на итальянском — это жители современной столицы Италии, то есть города Рима. В целом, данный пример — это весьма редкий случай двуязычного предложения с использованием алфавитной письменности, который оказался возможным, поскольку современный итальянский язык возник на базе латыни. Гораздо чаще мы имеем дело с языковыми выражениями (как устными, так и письменными), которые можно оценить как правильно построенные только на одном языке1. Когда какое-то языковое выражение в составе текста имеет несколько различных значений и смыслов, участники одного и того же коммуникативного акта могут выбрать разные значения и смыслы для этого выражения. При этом может иметь место ситуация, когда каждый из субъектов знает все или некоторые возможные (правильные) смыслы данного знака и по каким-то соображениям выбирает один из них. А может быть и так, что различные субъекты знакомы с различными смыслами данного имени (в том числе, возможно, что кто-то из субъектов приписывает этому имени неправильный смысл). Вот здесь-то мы и сталкиваемся с непониманием. Причем, что особенно важно, это непонимание может быть случайным, а может быть и заранее запланировано коммуникатором. И этот последний случай особенно интересен. При этом текст получает то или иное конкретное значение в зависимости от контекста или ситуации использования, и эта многозначность создается для того, чтобы скрыть нужное значение от одних коммуникантов, но донести его до других. Приведу пример из всеми нами читанной в детстве книги А. Дюма «Двадцать лет спустя». Помните, как четыре неразлучные друга пытаются спасти Карла I? Они строят эшафот, но одновременно пробивают отверстие в стене дворца, чтобы вывести короля из плена. Король, которому мешает отдыхать производимый шум, посылает своего слугу Парри попросить рабочих работать тише. И Атос, видя, что Парри его узнал, говорит ему следующую фразу: «Ладно, ладно, ... ступай и скажи своему королю, что если он плохо поспит сегодня ночью, зато завтра он будет спать спокойно». Как пишет далее А. Дюма: «Эти грубые слова, имевшие такой ужасный буквальный смысл, были встречены рабочими, находившимися рядом в нижнем ярусе, взрывом отвратительного хохота». Однако этот «ужасный буквальный смысл» — короля завтра казнят, и потому он будет «спать спокойно», принципиально отличается от того, который способен понять Парри — завтра мы освободим короля, и потому он будет спать спокойно. И вот здесь мы вплотную подходим к другим составляющим коммуникативного акта, чрезвычайно важным для проблемы понимания: это причина и цель участия субъектов в коммуникативном акте, теснейшим образом связанные со всем коммуникативным актом. Причина, входящая в состав точки соотнесения для коммуникатора (с), имеет следствием само продуцирование данным коммуникатором соответствующего текста, а причина, вхо- 1 Вполне понятное исключение представляют собой письменные тексты, написанные иероглифами. дящая в состав точки соотнесения для коммуниканта (с'), имеет в качестве следствия сам акт восприятия этого текста. Не менее, а может быть и более важную роль, играют цели субъектов (m и m'), которые тесно связаны с соответствующими причинами, поскольку причина продуцирования или восприятия некоторого текста может состоять (и часто действительно состоит) в желании достичь некоторую цель. Интересная классификация возможных функций, выражаемых сообщением, была предложена Р. Якобсоном в его работе «Лингвистика и поэтика». С его точки зрения, текст может выражать одну или несколько из следующих функций: 1. Референтативная: цель — передать коммуниканту информацию о положении дел в действительном или возможном мире (о реальных вещах и фактах культуры). 2. Эмотивная: цель — вызвать некоторую эмоциональную реакцию. 3. Повелительная: цель — побудить коммуниканта сделать что-то. 4. Фатическая: цель — подтвердить сам факт участия в коммуникации. 5. Металингвистическая: цель — сообщить о другом сообщении (текст о тексте). 6. Эстетическая: цель — привлечь внимание коммуниканта к тому, как построено само сообщение, к его форме. Замечу сразу, что эмотивная, фатическая и эстетическая функции могут выполняться даже бессмысленными сообщениями. Так, эмотивную и фати- ческую функцию могут выполнять междометия, не имеющие предметного и смыслового значения. А эстетическую могут выполнять литературные произведения, где практически полностью отсутствует содержание (все виды значения), а есть только форма; примером могут служить некоторые стихи представителей такого литературного течения, как формализм. Разумеется, вышеприведенная классификация не единственная возможная. Но для меня важна не конкретная классификация, а то, что они в принципе существуют, и что язык располагает средствами, позволяющими выразить цель коммуникатора в самом продуцируемом тексте (хотя она и не обязательно выражается в вербальной части текста). Теперь, говоря о восприятии текста, мы неизбежно выходим за рамки понимания только смысла или даже всех выделенных ранее значений текста. Вопрос об адекватном восприятии текста обязательно должен решаться с учетом коммуникативной цели коммуникатора. Так, если целью коммуникатора является передача информации коммуниканту, то здесь необходимо, чтобы коммуникант правильно понял мысль, выраженную коммуникатором, то есть адекватно воспринял предметное и смысловое значение текста. Но если коммуникант хочет вызвать у коммуниканта какие-то эмоции, то смысл текста может в некоторых случаях оказаться для этого совершенно несущественным. Отсюда необходимо различать, по крайней мере, три вида понимания, я называю их соответственно: правильное, адекватное и абсолютно адекватное понимание текста. Определяю я их следующим образом. В коммуникативном акте имеет место правильное понимание текста, если и только если смысловое значение, воспринятое коммуникантом, тождественно смысловому значению, выраженному коммуникатором. В коммуникативном акте имеет место абсолютно адекватное понимание текста, если и только если коммуникант воспринимает все те значения текста, которые вкладывает в этот текст коммуникатор, — причем во всех слоях текста, и каждое из воспринятых значений тождественно выраженному значению. В коммуникативном акте имеет место адекватное понимание текста, если и только если коммуникант воспринимает те и только те значения текста, которые коммуникатор хочет донести до коммуниканта, и при этом каждое из воспринятых значений тождественно выраженному значению. Последний вид понимания важен ещё и потому, что ведь коммуникант может воспринять и что-то «лишнее» — то, что коммуникатор вовсе не хотел ему сообщить. И, наконец, в свете всего вышесказанного, важно учитывать не только понимание, но и результат коммуникации. Но этот вопрос остается уже за рамками данной статьи. Однако еще раз подчеркнем «силу» действия знака в тексте и важность действительного понимания смысла и значения текста в общении, передаче и восприятии мысли человека человеком. Литература 1. Гриненко Г. В. Сакральные тексты и сакральная коммуникация. — М., 2000. 2. Ивлев Ю. В. Логика. - М, 1992. 3. Лингвистический энциклопедический словарь. — М., 1990. 4. Моррис Ч. Основания теории знаков// Семиотика. — М., 1983. — С. 37—89. 5. Павлов С. А. Аксиоматический подход к теории обозначения// Труды научно-исследовательского семинара логического центра Института философии РАН. — М., 1998. — С. 92—106. 6. Эко У. Отсутствующая структура: Введение в семиологию. — М., 1998. | |
|
|
|
| Просмотров: 1618 | Рейтинг: 0.0/0 | |