Феномен понимания другого и определяющие его факторы

БодалевА.А. 

В последнее десятилетие, несмотря на то, что в социальном  

пространстве, в котором мы все живем, все меньше и меньше становится межлюдских 

контактов, о которых можно сказать, что они — пример доверительного  

общения и, наоборот, все чаще мы сталкиваемся со случаями манипулятивно- 

го общения, проблеме общения посвящаются все новые работы и не только 

в психологии, и вновь и вновь ставится вопрос: а какие объективные и  

субъективные условия необходимы, чтобы общение было психологически  

комфортным для его участников и продуктивно работало на результаты  

объединяющих их дел и на их личностное и субъективное развитие? 

И называя, и рассматривая эти условия, исследователи не устают  

останавливать свое внимание на проблеме понимания Другого и не только в  

общении, а и вообще в жизни. И, совершенно очевидно, их интерес именно 

к этой составляющей процесса общения вполне обоснован, потому что  

каково оно — это понимание Другого, от этого во многом зависят и наше  

самочувствие, и наше поведение, как, впрочем, и самочувствие, и поведение 

этого Другого. 

Так что же представляет из себя этот психологический феномен  

«понимание Другого»? От чего зависят его главные психологические  

характеристики? Какое место он занимает в процессе общения людей и какова роль 

его в этом процессе? 

Повседневная жизнь показывает, что понимание Другого как  

проявление в действии познавательных способностей человека имеет несколько 

ипостасей. Во-первых, понимание Другого имеет место, когда человек,  

являющийся субъектом понимания, дает правильный ответ на вопрос: что  

действительно представляет из себя этот Другой как индивид (чисто  

физически, в смысле здоровья), как личность (как «ансамбль» отношений к  

разным сторонам действительности) и как субъект разных видов деятельности. 

Во-вторых, когда человек, оказывающийся в роли субъекта понимания  

Другого, дает верный ответ (себе или кому-то еще), как этот Другой на своем 

субъективном уровне осознает и оценивает себя, например, как  

гражданина, супруга, родителя и как специалиста в основной для себя области труда 

и как он относится к себе при этом. В-третьих, когда человек, являющийся 

субъектом понимания Другого, уже в совершенно конкретных ситуациях 

общения с этим Другим отдает себе отчет в том, что этот человек из себя 

представляет в данный момент, какую цель он в этом преследует и почему? 

В его речи, помимо прямого текста, есть ли подтекст? И какой у него во время этого общения эмоциональный настрой? В-четвертых, когда  

человек — субъект понимания Другого — в тех же самых конкретных ситуациях 

общения близко к истине предполагает, как этот Другой воспринимает его 

и как нему относится, на что прежде всего обращает внимание в  

адресованных ему (Другому) речи или действиях и какую реакцию на них от него 

можно ожидать. 

Наверное, существуют еще какие-то психологические проявления,  

относящиеся к содержанию феномена «понимание Другого», но все они  

вместе с названными выше будут означать «объективирование» или «воссоздание» 

человеком — субъектом понимание Другого в своем внутреннем мире  

внутреннего мира Другого. 

Разумеется, содержание этого Другого «Я» и его отдельные  

характеристики будут «объективироваться» (или «воссоздаваться») в сознании  

участвующих в общении людей в зависимости от целого ряда факторов: 1) от  

особенностей деятельности, которые детерминируют содержание понимания 

Другого; 2) от особенностей ситуации, в которой взаимодействуют люди; 

3) от степени сформированности участников общения как субъектов  

познания, общения и труда и как личностей; 4) от характера отношения их друг 

к другу и каждого из них к самому себе. 

Естественно, что названные факторы определяют правильность,  

содержание, глубину и другие характеристики понимания Другого, действуя не 

по отдельности, а во взаимосвязи друг с другом. Но в этом совокупном  

действии на то, каким в конце концов будет понимание Другого, у каждого из 

обозначенных выше факторов есть своя специфика влияния и на этот  

процесс, и на его результат. Так, поскольку для успешного выполнения  

конкретной деятельности у ее участников важны не все характеристики их  

психики, а прежде всего те, от которых зависит достижение ее целей, то люди — 

исполнители ее — именно эти особенности психических процессов и свойств 

друг у друга в первую очередь ищут, фиксируют и оценивают. И ситуации, 

различающиеся по своему характеру, в каждом случае также инициируют 

возникновение у оказавшихся в данной ситуации людей установки на  

поиск, выявление и оценивание совершенно определенных черт психики. 

Конечно, поскольку в той или иной деятельности, например, если это 

какая-то трудовая деятельность, обычно участвуют люди, отличающиеся 

друг от друга по своему общему жизненному опыту, по профессиональному 

стажу и выполняемым в деятельности обязанностям, по уровню  

сформированности у них социального интеллекта, то возникающие в их совместной 

деятельности задачи на понимание Другого они, как правило, решают с  

неодинаковой степенью успешности. Говорит постоянно в этих случаях свое 

«веское слово» и личность каждого из них: актуализирующиеся в  

деятельности отношения всегда влияют на то, что оказывается в центре внимания 

одного участника деятельности из поведения другого участника и какие 

предположения будут сделаны по поводу психологической изнанки этого 

поведения, а что станется на периферии внимания или вовсе не будет им 

отмечено. 

Это воздействие отношения на характер понимания Другого может быть 

в нашей повседневной жизни и более глобальным и сильнейшим образом 

воздействовать на результат понимания. Так, закрепившееся в личности  

человеконенавистничество или, наоборот, гипертрофированное  

человеколюбие делают понимание Другого односторонним, упрощенным, и стало быть, 

неверным. Точно также будут искажать понимание Другого и  

гипертрофированное себялюбие общающегося с этим Другим человека и чрезмерная 

зацикленность его на своих чувствах и переживаниях. 

Как показывают уже проведенные исследования, именно из-за  

неадекватного отношения человека к Другому и к себе самому возникают ошибки 

в понимании Другого, получившие название «эффект ореола»,  

«снисходительности», «настроения», «разницы статуса», «проецирования» и др. 

Вообще надо сказать, когда мы прослеживаем влияние отношения на 

понимание Другого, мы выходим на проблему воздействия мотивацион- 

но-потребностной сферы человека и доминирующих у него в связи с ней чувств 

на познание им других людей и на понимание их. Актуализируясь при  

взаимодействии людей друг с другом, она — эта сфера — определяет  

направленность деятельности их внимания, восприятия, памяти, воображения,  

мышления и одновременно закономерно влияет на степень активности этих 

процессов, когда объектом их оказывается другой человек. 

Но, конечно, кроме направленности и активности познавательной  

сферы, зависящих от потребностей и чувств человека, полнота и точность  

понимания им Другого всегда бывают обусловленными и тем, как и насколько 

оказываются развитыми и его внимание, и восприятие, и память, и  

воображение, и мышление, когда объектом их выступают люди. 

Например, небольшой объем внимания, слабая наблюдательность,  

неустойчивость образов памяти, связанных с общением с конкретными  

людьми, неумение в воображении поставить себя на их место, неспособность 

анализировать и обобщать информацию, которую они дают своим обликом 

и поведением, — все это не может не сказаться отрицательно на понимании 

Другого. 

Имеет значение для понимания Другого во время общения с ним и  

способность человека осуществлять слежение за своим собственным поведением, 

потому что характер экспрессивных и речевых реакций в ситуации  

взаимодействия с другим человеком делает последнего более открытым или,  

наоборот, побуждает маскировать свою истинную суть. 

Правда, в нашем повседневном окружении встречаются люди, которые, 

создав себе благопристойную маску, постоянно вводящую в заблуждение 

тех, кто с ними общается, с ней как бы срастаются, хотя она фактически 

скрывает их подлинное личностное содержание. И маска эта слетает, и  

личностное нутро их становится явным, когда они попадают в экстремальную 

для себя ситуацию. Но в реальной жизни может быть и так: при  

выполнении повседневных рутинных дел человек может казаться инертным,  

ненаходчивым, слабовольным, в общем ненадежным, а в экстремальной  

ситуации преобразиться и проявить большую энергию и адекватную  

обстоятельствам находчивость, продемонстрировать непоказную самоотверженность и 

сильную волю. 

Все сказанное выше указывает на весьма протяженный ряд факторов, 

которые позитивным или негативным образом воздействуют на процесс  

понимания Другого и на само это понимание. Вместе с тем из сказанного  

видно, насколько всегда относительно это понимание. За одинаковыми  

поведенческими проявлениями может скрываться разное психологическое  

содержание. И одно и то же психологическое содержание может облекаться в 

неодинаковые поведенческие формы. 

Кроме того, можно преуспевать в понимании Другого в результате  

длительного наблюдения за ним в разных видах деятельности и разных и всяких 

ситуациях взаимоотношения его с различными категориями людей, но это 

вовсе не означает точного и правильного понимания его, общаясь с ним, 

так сказать, здесь и сейчас. 

Дело в том, что синхронного проявления себя в каком-то качестве  

личности или субъекта одним участником общения и фиксирование, оценка и 

ясное осознание этого качества на пределе имеющихся у него  

познавательных возможностей другим участником обычно не бывает. В реальном  

процессе общения последнее, как правило, осуществляется с задержкой, в  

одних случаях — с большей, в других — с меньшей. И это обстоятельство, 

несомненно, тоже не может не осложнять процесс понимания одним  

человеком другого во время их общения. Замечено, что макро- и  

микрозапаздывание с реагированием на слова, на их прямой смысл и скрытый в них  

подтекст, на изменения в эмоциональном состоянии собеседника, выражаемые 

не только голосом, но и мимикой и пантомимой, и собственные ответы им 

вдогонку в большей степени осложняют взаимопонимание людьми друг 

друга, когда они общаются впервые, и они слабее негативно влияют на этот 

процесс, когда собеседники общаются уже давно и успели приспособиться, 

образно говоря, к алгоритму выражения мыслей друг друга и к «языку» объ- 

ектирования сопровождающих их эмоциональных состояний. 

Анализируя феномен понимания Другого, было бы большой ошибкой 

трактовать его лишь как воссоздание внутреннего мира этого Другого в  

сознании взаимодействующего с ним человека, которое обязательно  

предполагает взаимопонимание этих двух людей. В действительности понимание 

может быть как односторонним, так и двухсторонним. Оно может быть  

полным и распространяться на все личностные и субъективные характеристики 

человека и относиться ко всем его ипостасям — например, и как  

гражданина, и как представителя определенной возрастной, половой и  

национальной группы, и как профессионала, и как супруга, и как родителя, и др. — 

или означать глубокое проникновение в характеристики лишь какой-то  

одной из его ипостасей, например, какой он специалист, при слабом  

проникновении в характер индивидуально неповторимого своеобразия других его 

ипостасей. 

Кроме того, в понимании двух людей друг друга может быть  

своеобразный перекрест, когда, например, один из них может понимать и принимать 

другого как супруга и не понимать и не принимать его как специалиста- 

профессионала. А второй, наоборот, может понимать и принимать его как 

специалиста в избранной им области труда и не понимать и не принимать 

его как супруга. И вариантов таких коллизий во взаимопонимании или, 

точнее, во взаимонепонимании людьми друг друга в повседневной жизни 

можно встретить очень много. 

Пока у нас речь шла о понимании одним человеком другого, не  

осложненном никакими опосредствующими устройствами, о понимании  

преимущественно при прямом общении его участников. И действительно, с  

феноменом понимания Другого мы сталкиваемся чаще всего в общении, когда оно 

осуществляется, так сказать, в живую, двумя людьми в естественных  

ситуациях повседневной жизни. И в науке этот вид понимания главным образом 

и подвергается изучению. И в данной статье именно он выше был  

рассмотрен в своих основных характеристиках, и были названы объективные и 

субъективные факторы, которые их обуславливают. Однако помимо  

описанного и проанализированного проявления понимания в нашей  

повседневной жизни имеет место еще ряд вариантов понимания Другого, но все 

они не относятся к сфере непосредственного, прямого взаимодействия  

одного субъекта общения с другим субъектом общения. Это — понимание 

Другого, если этот Другой — персонаж художественного произведения, 

портретное изображение какого-то человека, выдающийся деятель  

прошлого, когда приходится знакомиться с его жизнеописанием, герой в  

кинофильме или в спектакле театра, человек подвизающийся в сфере политики или 

государственной власти, подаваемый нам телевидением или другими  

средствами СМИ. 

Во всех этих случаях понимание человеком этих Других зависит,  

разумеется, от того, насколько психологически подготовлены к постижению их 

внутреннего мира и его проявлений в поведении и поступках в  

предлагаемых обстоятельствах читатели художественной и исторической литературы, 

мемуаров и биографий, воспринимающие портрет лица, зрители  

художественных фильмов и спектаклей, пользователи СМИ. Но еще в большей  

степени понимание этой категории Других оказывается обусловленным тем, а 

насколько сами писатели, ученые-историки, биографы и мемуаристы,  

художники-портретисты, драматурги, режиссеры и актеры, специалисты по 

паблик рилейшенс, работающие в СМИ, бывают способными вызывать 

нужный им эффект понимания у аудитории созданными их творческим  

воображением образов людей с присущим каждому из них совершенно  

конкретным внешним и внутренним обликом. 

Надо особо сказать еще о следующем: с техническим прогрессом в нашу 

жизнь все чаще и сильнее вторгается общение, когда понимание друг друга 

участвующих в нем лиц зависит от техники и пользующих эту технику людей. 

Например, как многие знают, сейчас расцвело пышным цветом так  

называемое искусство «пиара», когда мастера по лепке образов —  

имиджмейкеры — подсказывают политикам, кандидатам в депутаты, губернаторам, 

какие слова на публике, какие действия, воспроизводимые на экранах  

телевизоров, они должны осуществлять, чтобы вызвать к себе положительное 

отношение у потенциальных избирателей и получить их голоса во время  

выборов. 

С помощью наработанных технологий эти имиджмейкеры помогают  

тому или иному политику или претенденту на вакантное место в системе  

государственной власти войти в образ последовательного государственника,  

защитника обездоленных и пр., хотя их личностная суть и имеющиеся у них 

профессиональные качества могут вовсе не соответствовать содержанию их 

образов, тиражируемых СМИ. И одураченные СМИ граждане искусственно 

созданную «кажимость» этих претендентов на определенные политические 

и государственные амплуа принимают за их сущность. 

«Понимание» Другого в подобных случаях — результат  

манипулирования сознанием людей, за которым стоит хорошее знание имиджмейкерами 

того, каких деятелей, с какими личностными качествами и программой 

граждане хотели бы видеть на политическом Олимпе, и каких  

государственных мужей и с какими нравственными и деловыми характеристиками они 

готовы поддерживать.