Искусство и праздники индейцев американского северо-западного побережья: социально-политический аспект

Кастен Эрих 

Индейцы, живущие на северном американском побережье Тихого  

океана, известны своими ярко выраженными церемониями, которые находят  

выражение прежде всего в рамках их Potlatch-праздников. Там показываются 

искусно вырезанные маски и другие церемониальные предметы, причем  

обширным перераспределением владения создаются социальные сети и  

политические альянсы. Праздники и художественное творчество этих народов 

всегда были тесно связаны друг с другом. Именно сегодня они опять играют 

важную роль для индейцев северо-западного побережья в их стремлении к 

самопознанию и восстановлению своей этнической идентичности после того 

периода, когда их богатое культурное наследие временно находилось под  

угрозой исчезновения. 

Как у многих коренных народов, искусство и ремесло часто почти нельзя 

отделить друг от друга. Практически речь идёт почти всегда о производстве 

предметов, которые предусматриваются для специального потребления, хотя 

уже давно произошло довольно периферическое развитие так называемого 

«tourist art». Как и у индейцев, живущих на северо-западном побережье, эти 

потребительские предметы украшаются специальными художественными 

элементами определенного стиля и соответствующих мотивов, которые дают 

достаточно полные сведения, а поэтому и комплексные представления об  

обладателе и его семье. В правилах изготовления речь идёт о мифических  

существах — в большинстве случаев в виде животных, — которые когда-то играли 

важную роль в истории соответствующей семьи и тем самым стали гербовыми 

фигурами соответствующей семейной общины. Эти художественные  

изображения находились на предметах повседневного потребления, как, например, 

на каноэ, байдарочных веслах, сиденьях, сосудах или столовой посуде. 

Но особенно искусно вырезанными и раскрашенными были прежде всего 

маски и другие предметы, которые использовались для церемониальных целей. 

Ведь при их помощи или при помощи знаков, которые были искусно  

представлены на этих предметах, прежде всего в рамках праздников осуществлялась  

ритуальная коммуникация с целью приобретения престижа или заявления  

конкретных территориальных требований отдельных семей. Таким образом, эти  

искусно оформленные предметы можно рассматривать, с одной стороны, с точки 

зрения их эстетического выражения или как предметы искусства по  

отношению к «чужой публике», а с другой стороны, можно попытаться понять ярко  

выраженное политическое содержание этих художественных произведений в их 

своем, собственно индейском контексте, на чем мы и остановимся ниже. 

Художественное изображение мифических существ из семейной истории 

играет важную роль в рамках индейских праздников. Ими сохраняются и 

дальше развиваются социальные сети среди и между семьями и сельскими об- щинами прежде всего тогда, когда большое число их членов вынуждено жить 

вне резерваций из-за школьных или профессиональных причин. 

В связи с последним возникает новейший тип праздников, как,  

например, праздники воссоединения семей, или так называемые  

Reunion-праздники, которые соединяют традиционные и новые элементы. Такой праздник 

состоялся в 1988 году в селе Гвай (Kingcome Inlet) индейской группы  

Куакуака'уак в память гербового столба, установленного на этом месте 50 лет тому 

назад и реставрированного по поводу этого праздника. Прежде этот столб 

служил выражением церемонного соединения 4 сельских групп. 

Каждая из этих 4 сельских групп представлялась на гербовом столбе  

своим мифическим существом, которое играет особую роль в истории самой  

высокой по званию семьи соответствующего села и тем самым репрезентирует 

его. Начиная снизу, мы сначала видим фигуру кедрового человека, который в 

мифологии считается жертвователем этого самого важного материала  

индейцев, из которого они изготовляли не только свои дома, лодки, а ранее также 

часть своей одежды. Другой гербовой фигурой, которая представляет иную 

сельскую группу, является ворон. Над ним находится волк, от которого  

выводят свое происхождение самые высокие по званию семьи из с. Гвай (к мифам, 

связанным с этим, мы еще возвратимся). На конце столба мы, наконец,  

увидим «птицу грома» (Thunderbird) со своими широко распростёртыми  

крыльями, которые являются характерными для стиля Куакуака'уак. В  

соответственных изображениях у индейских групп северо-западного побережья, например 

у народа Хайда, эти крылья тесно приставлены к столбу. 

Такие стилистические различия являются показательными, поскольку 

свидетельствуют о том, как разным видом изображения этих мифических  

существ различные индейские группы отличают себя от других, друг от друга и 

как отличаются семьи, имеющие особые связи с одним и тем же существом. 

Как существует очевидная стилистическая разница в изображении «птицы 

грома» у индейцев северной группы и Куакуакауак, так и различные семьи 

Куакуака'уак уделяют особое внимание изображению определённых  

признаков этого существа. 

Тем самым видно, как маленькими филигранными различиями в  

символической репрезентации этих мифических существ ярко акцентируются  

семейные и групповые идентичности и как осуществляются варианты таких 

различий в соответствующих семейных мифах. 

Кроме Potlatch-праздников, к характеристике которых мы еще вернемся, 

известны так называемые Play Potlatch-праздники, которые дают  

возможность дальнейшего расширения всеми любимой индейской общительности. 

Такие праздники спонтанно устраиваются по различным случаям, как,  

например, крестины, Thanksgiving, а также в честь гостей или просто для  

времяпрепровождения по длинным зимним вечерам. Они дают, прежде всего,  

детям и молодым людям возможность изучить Potlatch-танцы легким и  

непринужденным способом и тем самым познакомиться со своими культурными 

традициями. Такие Play Potlatch-праздники проводятся также в городах, где 

они вносят свой вклад в связи местной индейской общины и подготавливают 

индейцев, которые там живут, к церемонному диалогу с представителями 

племен из резерваций в рамках Potlatch-праздяиков. 

В противоположность Play Potlatch-праздникш соответствующие семьи 

многие годы подготавливают Potlatch-праздники, которые устраивают по 

особым случаям, например, в память умершего вождя семьи, или по случаю 

принятия звания вождя преемником в этой должности, или в связи с  

заключением брака. Эти праздники продолжаются один-два дня и происходят в 

субботу и воскресенье. Тем самым индейцам, живущим в широко  

разбросанных резервациях и городах, предоставляется возможность встречаться не  

менее одного раза в месяц, а зимой даже чаще. 

Церемонным угощением и подарками гостям вождь в рамках этих  

праздников имеет возможность превращать богатства, накопленные своей семей и 

предоставляемые в распоряжение гостей, в своего рода общественное  

достояние, а также показывать общественности «церемонные привилегии» семьи, 

как, например, её особые мифы, танцы и песни. При помощи искусных  

масок и других церемонных предметов осуществляется  

танцевально-драматическое изображение тех семейных традиций, которые показывают  

присутствующим не только их мифологическое происхождение, но также важные  

социальные связи, структуры и политические альянсы. 

Участием в определённых танцах и применением соответственных  

символов член определенной семейной общины, сельской группы, как Куакуа- 

ка'уак, или вообще индеец внутри сегодня пропагандированного мультику- 

льтурного общества Канады индивидуально может выразить свои  

многослойные идентичности. И, хотя социально-политическое содержание 

приобретает всё большую значимость, церемонный диалог с предками и 

сверхъестественными силами ни в коем случае не теряет своего  

одновременного религиозного значения. 

Potlatch сегодня проходит следующим образом. Начинается до  

наступления вечерних сумерек погребальными пениями, посвященными  

определенным умершим членам семьи, принимающей гостей. При этом родственники 

со стороны жены сидят молча в одном ряду перед певцами и в конце  

«отделываются» от печали, как говорят индейцы, танцуя на месте и двигая руки  

ритмическим способом. Потом следует цикл танцев красного кедрового луба,  

которыми выражаются инициационные процессы или принадлежности к  

определённым тайным союзам. Основной ритуальной темой является временное 

«удаление» иницианта из человеческого общества с целью приобретения 

сверхъестественных сил от существ других миров для того, чтобы их  

применять на благо человеческого общества после его возвращения. После победы 

над соответственным сверхъестественным существом инициант на  

определенное время принимает его «нечеловеческие» свойства, которые в состоянии 

одержимости пробует проявлять во всей полноте и от которых общество  

должно его освободить. В конце процесса укрощения, как он называется у  

индейцев, происходит возрождение иницианта в качестве человеческого существа 

но уже со сверхъестественным опытом и социальной интеграцией. 

Такой инициационный процесс находит свое самое точное выражение в 

Hamat'sa-ритуале, причем речь идет о введении иницианта в самый  

авторитетный тайный союз Куакуака'уак. Здесь нет возможности подробнее  

остановиться на присущей этому ритуалу комплексной символике и  

характеристике связанного с ними мифа. Обобщая, можно лишь сказать, что в танцах 

Hamat'sa-цикла между прочим показывается, каким способом Hamat'sa во 

время поиска, видений и в уединении в лесу принял нечеловеческие  

свойства, от которых он потом постепенно освобождается своей помощницей, как 

правило, своей сестрой. 

После цикла танцев красного кедрового луба и определенного,  

достаточно длинного перерыва, во время которого по правилам подается кушанье, 

следует другой из двух танцевальных, связанных с этим процессом циклов, 

который называется Tta'sala. В нем кроме танцев вождя и мира  

показываются так называемые сокровища (dtugwe') семьи хозяина. При этом дело идёт о 

тех семейных символах, передающихся по наследству, в которых  

фиксируются (изображаются) вышеупомянутые отношения к мифическим  

существам и мифам о возникновении соответствующей семьи. 

При помощи специальных масок преображения, впечатляющих своим  

художественным исполнением, танцевальным способом изображается  

всеобщая центральная тема в мифологии индейцев северо-западного побережья, а 

именно происхождение соответствующей семьи или начало эры человечества 

вообще. При этом речь идет о критическом моменте, когда соответствующее 

существо сбрасывает свой первоначальный животный образ и превращается в 

человека, который после этого становится предком семьи. Но семейные мифы 

тематизируют не только определённые индейские представления о мире,  

религиозные связи, в них содержатся и своего рода политические концепции. 

Так, например, относительно места, где происходит процесс  

превращения, мифом обосновываются определённые территориальные требования  

соответствующей семьи. Причем речь в этом случае может идти о подходящем 

месте для рыболовства или поселения. Иногда ритуальный процесс  

усложняется, и в мифических делах предков участвуют братья и сестры, которые в  

течение этого процесса или непосредственно после него отправляются на другие 

места. Представляется, что здесь в мифилогическом осмыслении можно  

установить и подтвердить процессы раскалывания общин и установление  

определенной иерархии в отношениях близлежащих «общин». 

Устойчивая и наиболее характерная тематика мифа — происхождение и 

расселение — имеет различные варианты изложения, что приобретает  

особое значение для разных семейных групп в с. Гвай, где в качестве главного 

предка выступает волк. 

Здесь бытует миф, который в общих своих чертах и в кратком изложении 

может быть передан следующим образом. 

— Когда-то в с. Гвай жили четыре волка, три брата и их сестра. 

Когда совершался потоп они были на близлежащей высокой горе. Но вода 

не дошла до вершины, и тем самым они пережили потоп. Когда вода  

отступила, они спустились в долину. Здесь старший из них сбросил свою волчью маску 

и волчью одежду и предложил другим сделать то же самое. Потом старший из 

них сказал: «Сейчас мы больше не животные, а люди», они дали себе имена. 

Однако вскоре они почувствовали себя одинокими, ведь они считались 

одними людьми в этом мире, не считая некого другого индивидуального,  

находившегося далеко на западе, который ответил на их зов. Вот старший  

подхватил своего младшего брата, взял нож и разрезал его тело на части. 

Потом подобрал отдельные кусочки мяса и придал им форму шара. Он 

бросил его высоко в воздух, где он превратился в орлиные пушинки. При 

этом он говорил: «Рассеивайтесь по всему миру, и вы будете  

«человеками», которые сейчас заполняют наш мир». И ветер сдувал орлиные  

пушинки, разгоняя их по всему миру. Тем самым Kawadelakala и его братья 

и сестры являются настоящими предками всех племен этого мира. 

Миф этот стал темой для картины индейской художницы Францес Дик. 

На ней изображается мифический предок Kawadelekala со своими тремя  

более молодыми братьями и сестрами именно в тот момент, когда он  

превращается из волка в человека. Процесс превращения обозначается показом языка 

волка уже в виде человеческой руки. Лунная фигура, которая обнимается 

хвостом этого волка, представляет бабушку художницы, и тем самым  

фиксируется тесная связь с самым старшим по званию из четырёх волчьих братьев и 

сестер. Семья пытается выводить из изображения вариантов мифа  

соответственный статус. 

Вообще в вышерассмотренном мифе отдельные волчьи братья и сестры 

олицетворяют происхождение разных, в том числе отделенных, групп всего 

человечества, а именно в градации, соответствующей их «знанию», и путем 

эгоцентрического или этноцентрического принятия действительности  

своего существования, в рамках которого большое число этих народов  

структурирует окружающий мир. 

Вместе с этим хочется подчеркнуть выраженную многоплановость  

мифов и ритуалов, с ними связанных, их религиозного, а также социоструктур- 

ного и политического содержания. Potlatch тоже можно воспринимать как 

многослойную или комплексную институцию, при помощи которой, по 

крайней мере в прошлом, выражались одновременно и частично  

регулировались очень субтильным способом сложные отношения семей и племен. 

Литература 

1. Erich Kasten, Maskentanze der Kwakiutl: Tradition und Wandel m einem indianischen 

Dorf. Berlin: Museum fur Volkerkunde & Dietrich Reimer Verlag, 1990. 

2. Erich Kasten, Community Development in a Kwagiulth Indian Village. In: M. Durr, 

E. Renner, W. Oleschinski (Hg.), Language and Culture in Native North America. Studies in Honor of 

Heinz-Jurgen Pinnow. Munchen/Newcastle: Lincom Europa, 1995 (S. 355—367).